Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея (ЛП) - Мосян Тунсю (книга жизни TXT, FB2) 📗
— Кто-нибудь заразился? — первым делом вопросил он, после чего наконец произнес фразу, которую вот уже несколько лет мечтал адресовать кому-нибудь другому: — Быстрее, примите лекарство! Вам не следует забывать о лекарстве!
Его уши тотчас осадили причитающие голоса: один — высокий и нежный, другой — низкий, но от этого не менее жалостливый:
— Учитель, наконец-то мы нашли вас!
— Учитель, этот ученик так сильно по вам скучал!
Но только Шэнь Цинцю собрался ответить на их стенания, как ощутил пробежавший по спине холодок. Он успел оттолкнуть своих адептов как раз вовремя: вылетевший из-под верхнего платья Сюя со звоном блокировал удар железной плети молодой госпожи Дворца.
Если на протяжении размолвки про молодую госпожу можно было сказать, что ей вожжа под хвост попала, то теперь ею определенно овладела жажда убийства. Пляшущая в её руках плеть разила словно кинжал и крушила подобно топору, грозная и неуловимая.
— Совсем из ума выжила? — брякнул Шэнь Цинцю. — И где ты только получаешь такой заряд злости каждый день? — На самом деле, он уже давненько поджидал шанса задать ей этот вопрос.
— Предатель! — завопила в ответ девица. — Верни жизни моих шисюнов и шицзе!
Сперва Шэнь Цинцю решил, что она голосит по сотоварищам, погибшим или раненым на собрании Союза бессмертных. Как он мог предвидеть, что она добавит:
— Шисюн Ма провинился разве что в том, что был не слишком учтив с тобой, заключая тебя под стражу, а ты… ты… его постигла столь трагическая кончина, столь ужасная…
Да кто, чёрт побери, этот шисюн Ма? Неужто тот рябой зубоскал?
— Покидая дворец Хуаньхуа, я не забрал ни единой жизни, — с достоинством отозвался Шэнь Цинцю. — Так к чему вещать мне о его кончине? — Оглянувшись, он шёпотом спросил у учеников: — Он что, правда умер? И насколько же трагично?
— Да, и очень, очень трагично, — шепнул в ответ Мин Фань. — Всё тело посинело и раздулось — сказывают, что это всё демонический яд.
По правде, звучит весьма похоже на деяние рук Ло Бинхэ.
— Что толку отрицать это! — прервала их молодая госпожа. — Сегодня я заставлю тебя заплатить за жизни адептов дворца Хуаньхуа своей собственной!
— Сказать по правде, я не очень-то сведущ в ядах, — невозмутимо отозвался Шэнь Цинцю. — Существуют многие тысячи способов расправиться с твоими сотоварищами из Хуаньхуа, так зачем бы мне прибегать к самому хлопотному из них? Я признаю, что бежал из тюрьмы, но где доказательства, что при этом я кого-то убил?
Один из адептов Хуаньхуа не замедлил с ответом:
— А где доказательства, что не убивал?
Если сейчас же не разрубить этот гордиев узел, то, чего доброго, он так и останется камнем преткновения в отношениях двух великих школ. Поразмыслив пару мгновений, Шэнь Цинцю осторожно поинтересовался:
— А что на этот счёт говорит старший адепт Гунъи Сяо?
Глаза молодой госпожи Дворца широко распахнулись, отчего сдерживаемые слёзы вновь хлынули по щекам.
— И у тебя ещё хватает наглости поминать шисюна Гунъи? — Уставив плеть на Шэнь Цинцю, она вопросила: — Думаешь, что, раз он погиб, никто не в состоянии уличить тебя за неимением свидетелей?
Шэнь Цинцю словно громом поразило.
Поймав хлыст двумя пальцами, он переспросил, всё ещё надеясь, что неверно расслышал:
— Что ты такое говоришь? Гунъи Сяо умер? Когда это произошло? Кто это сделал?
Разве изгнание на отдаленные рубежи дворца Хуаньхуа не было самым трагичным, что случилось с Гунъи Сяо в оригинальном романе?
— Кто это сделал? — злобно процедила молодая госпожа. — И как у тебя язык поворачивается об этом спрашивать?
Все адепты дворца Хуаньхуа разом бросились на Шэнь Цинцю по команде молодой госпожи:
— Уничтожьте этого гнусного предателя, отмстив за шисюна Гунъи, а также шисюна и шицзе, которые стерегли Водную тюрьму!
Сердце Шэнь Цинцю сжалось. Неужели Ло Бинхэ и впрямь убил всех, кто отвечал за охрану Водной тюрьмы, включая Гунъи Сяо, не пощадив никого?
Неужто и сотни жизней жертв поветрия также на его совести?
— Ты что, человеческую речь понимать разучилась, дурёха? — не выдержала Нин Инъин. — Не видишь, что наш учитель впервые об этом слышит? — Адепты Цинцзин мигом присоединились к заварухе. Когда зазвенели мечи, Шэнь Цинцю уже не мог мыслить здраво. Чувствуя, что всё это добром не кончится, он выскочил из лавки, окликнув остальных:
— Эй вы, за мной!
Расчёт оказался верным: обе стороны тотчас позабыли о сражении, спеша протиснуться на улицу сквозь узкую дверь.
Однако Шэнь Цинцю рано радовался успеху своего манёвра.
Оказавшись на улице, он нос к носу столкнулся с большой группой заклинателей в одеяниях разных школ — выстроившись в линию, они мерили его одинаково враждебными взглядами.
И то верно — люди попросту не могли не обратить внимания на тот тарарам, что они учинили в винной лавке.
Ударив ногой о землю, Шэнь Цинцю взмыл на загнутый скат кровли. Вдохнув побольше воздуха в грудь, он направил духовную энергию в даньтянь и заорал что было сил:
— Лю-Цин-Гэ!!!
Один из заклинателей взмыл на мече, тотчас набросившись на него:
— Шэнь Цинцю, ты настоящий злодей! Признайся, ты специально заманил сюда заклинателей из различных школ, чтобы, снюхавшись с демонами, ударить по всем нам одним махом? Надеешься воспроизвести трагедию собрания Союза бессмертных? Мой клан Баци остановит тебя!
Теперь можно смело навешивать на него все грехи мира, так, что ли?
Однако Шэнь Цинцю был не в настроении отвечать ему. С востока послышался резкий свист ветра, и человек в белом подлетел с быстротой молнии. Сам того не желая, он развил такую скорость, что поток воздуха сбросил бахвала с его собственного меча.
Твердо стоя на Чэнлуане, Лю Цингэ скрестил руки.
— Чего тебе?
Как никогда надёжный Великий и Ужасный мастер Лю [2] собственной персоной!
— Забери меня отсюда! — взмолился Шэнь Цинцю.
Лю Цингэ в немом изумлении воззрился на него.
— Мой яд опять куролесит, так что я не могу лететь на мече. Если ты меня не заберёшь, всё, что мне останется — спрыгнуть с крыши.
— Залезай, — вздохнул Лю Цингэ.
«Группа поддержки» внизу продолжала засыпать их речёвками вроде: «Хребет Цанцюн — гнездо злодейства!» или «Пики Байчжань и Цинцзин — сообщники в преступлениях [3]!», но оба заклинателя делали вид, будто ничего не слышат. Чэнлуань взмыл в воздух, в ушах раздался задорный посвист ветра, и вскоре они оставили пустившихся вдогонку преследователей далеко позади.
— Куда? — бросил Лю Цингэ.
— На крышу самого высокого здания в этом городе. И, прошу, подержи всех их некоторое время на расстоянии.
— Да что с тобой такое? — не выдержал Лю Цингэ. — Если не желаешь отправляться в тюрьму, то почему бы тебе не заявить об этом раньше, вместо того, чтобы все настолько усложнять? Неужто ты думаешь, что мощи хребта Цанцюн не хватило бы, чтобы раскатать эту тюрьму по камушку и вызволить тебя оттуда?
— Не стоит… — оторопел Шэнь Цинцю. — Нет нужды рушить Водную тюрьму…
— Слезай, — отрезал Лю Цингэ.
— Я всего лишь хотел сказать, что это малость чересчур, — забеспокоился Шэнь Цинцю, — но на самом деле я очень благодарен вам за подобные намерения! Вот только не надо сбрасывать меня на полной скорости, ладно?
— Что-то приближается, — бросил Лю Цингэ.
Шэнь Цинцю без слов спрыгнул с меча.
Приземлившись на черепичную крышу, он наблюдал за тем, как Лю Цингэ проделал головокружительный вираж, чтобы затормозить, после чего принялся всматриваться вдаль.
Шэнь Цинцю как раз пытался проследить за его взглядом, когда за спиной раздалась усмешка:
— На что вы смотрите?
От неожиданности Шэнь Цинцю чуть не свалился с крыши.
Выходит, это «погоди-и-увидишь» всё-таки не было простым сотрясанием воздуха.
Что ж, этого можно было ожидать: когда слова Ло Бинхэ расходились с делом [4]?
